60 - для теннисиста - 6:0 в первом сете.
Накануне 60-летия Шамиля Тарпищева на память пришли эпизоды его жизни , и не только теннисной.
Николай Долгополов.
"Российская газета" - Неделя №4606 от 6 марта 2008 г.
Николай Долгополов : Шамиль, на днях тебе...
Шамиль Тарпищев : ... И ты о том же.
Долгополов : А что ты хочешь? Скажи, в свои без нескольких дней 60, чего еще можно достигнуть в теннисе, чего не достиг ты?
Тарпищев : 60 - действительно юбилей, но для теннисиста - это лишь 6:0 в первом сете и впереди еще долгая игра.
Долгополов : А что бы ты хотел пожелать себе сам?
Тарпищев : Выжить в этой нелегкой борьбе. Главное, есть идеи, я знаю, что делать, а остальное будет зависеть от Бога.
Долгополов : Ты веришь?
Тарпищев : Конечно.
Долгополов : Шамиль означает - отмеченный Богом.
Тарпищев : Услышанный Богом - значит, нельзя никого подводить.
Долгополов : По-моему, в первый раз ты был отчетливо услышан в 2002-м, когда, уступая французам в "Берси", ребята впервые выиграли Кубок Дэвиса.
Тарпищев : Веришь, я часто думаю, что тогда наш результат был воспринят некоторыми как определенная случайность. Но с той поры утекло много воды. За это время, учитывая 2002-й, мы взяли пять Кубков - три Федерации и два Дэвиса. В теннисе - рекорд. И в 2006-м, когда выиграли Кубок Дэвиса, с нами уже здорово считались.
Его заждался Гиннесс.
Долгополов : Я знаю, что ты очень аккуратно ведешь свою статистику: сколько раз, начиная с 1974-го, был капитаном.
Тарпищев : Суммарно сегодня у меня 105 матчей.
Долгополов : Здравствуйте, товарищ Гиннесс.
Тарпищев : И, без всякой иронии, я этим горжусь: у мужчин - 68 матчей, 37 - у женщин. Но рекорды не самоцель, и в принципе не в них дело.
Долгополов : А тогда в чем?
Тарпищев : В прошлом году наши победили в 428 международных турнирах, а теннис играют в 205 странах. Так что наш вклад в имиджевую составляющую России тоже весьма-весьма.
Долгополов : Осталась ли мотивация?
Тарпищев : Еще бы! Любой мужчина жив идеей. И если идея до конца не осуществлена, то надо жить и вкалывать. Моя идея: будущее тенниса - это создание академий, не отягощенных коммерцией. Если удастся в ближайшее время, если свершится по всей России, то мы станем непобедимы. Вот этим и живем.
Долгополов : Готовясь к нашей с тобой встрече, долго листал свои старые блокноты. В одном нашел запись от 26 октября 1987 года.
Тарпищев : Это день рождения моего старшего сына Амира.
Долгополов : И ты оказался далеко от дома, сидели мы с тобой у меня в корпункте в Париже. Мне позвонили, сказали о рождении твоего сына. И мы без билета рванули в "Шарль де Голль", уговаривали посадить тебя на забитый рейс.
Тарпищев : Счастливое время.
Долгополов : У тебя родился второй сын Филипп. Вы с женой смотрелись красивой счастливой парой, но что-то разладилось. Жалко. Слушай, а почему?
Тарпищев : Так по жизни получилось, что я развелся давно и без скандалов - разные взгляды на жизнь. У каждого она своя, и каждый волен решать судьбу сам. Для меня семья - это тыл. Нет тыла, значит, нет ничего - работы, счастья, дома. Дети остались у меня, и, естественно, было тяжело. И я предложил сестре с ее мужем переехать ко мне. Все свершилось и идет своим чередом благодаря сестре, которая обеспечила тыл, которого мне не хватало. И мы до сих пор живем в одном доме, вся нагрузка по воспитанию Филиппа на ее плечах. Для меня это единственный выход. Если б этого не было, не смог бы столько внимания уделять работе и от какой-то ее части вынужден был бы отказаться, чтобы оставаться с детьми. Для меня самая большая радость - утром вставать и везти ребенка в школу. Когда ты один на один можешь пообщаться, поговорить о важном. У детей свои интересы, их надо поощрять, пробуждать новые.
Долгополов : Шамиль, я давно хотел задать тебе один вопрос.
Тарпищев : Как удалось тебе привлечь в сборную Машу Шарапову?
Долгополов : Бог с ней, с Машей. Ты всегда помогаешь людям. Даже тем, кто был тебе не всегда верен, а в тяжкие минуты и кидал. И еще я знаю на своем примере, что делаешь это даже тогда, когда приходится просить о ком-то, в данном случае обо мне, у публики избалованной, в общении непростой. В трудный час, а он у всех случается, я получил от друзей кучу советов, а ты бросился мне помогать - энергично, напористо... Слушай, мы ж тебя, наверное, замучили со всеми нашими просьбами.
Тарпищев : Серьезный вопрос, на который я дам серьезный ответ. Мой жизненный принцип: мир может выстоять только тогда, когда он превращается в мир добрых человеческих отношений. Если такого мира нет, то все обращается в блеф. Все рушится только от того, что неправильно выстроены взаимоотношения. Если они выстроены, то появляется история, возникает и развивается содержание. Мы убираем человеческие отношения, и в мире ничего не остается.
И еще об одном. Теннис наш развивается и потому, что удалось создать ситуацию, когда игрок стал на 99 процентов главным. Сейчас здесь наработана стройная система человеческих взаимоотношений, которая обеспечивает благополучие теннисиста. У него есть основа для работы, для роста, для создания семьи.
Теперь о тебе. Во-первых, ты мой друг, во-вторых, профессиональный журналист, в чем я уверен твердо и объяснял это другим. Мы всю жизнь были откровенны. И ты помогал мне в непростые времена. Огромное спасибо.
Долгополов : Есть у меня в толстенной записной книжке и подробная запись одного собрания. Ты только что ушел из Кремля - и вдруг звучит предложение из той же серии: по собственному желанию - и из членов Международного олимпийского комитета.
Тарпищев : Психологически тогда было очень тяжело. Я пришел в Кремль свободным самодостаточным человеком. Никогда не держался за посты. Ельцин предложил мне стать советником, и я согласился только с третьей попытки. Ведь была у меня любимая работа, любимая игра, где я имел свое имя и свое место в жизни. Но Борис Николаевич сказал мне такую вещь: "Шамиль, ты мне много рассказывал о спорте, я тебе даю шанс сделать не так, как было, а как надо". И фраза эта у меня в голове отложилась. Мы честно делали свою работу по формированию нового спортивного движения. А когда в период выборов президента получилась политическая смена команды, то я, наверное, не наверное, а точно очень многим мешал. Потому что Ельцин называл меня другом, и я мог ему рассказать все, что знаю. И начались определенные гонения. Сейчас всю эту историю ворошить не к месту. Но когда в 1996 году нас убрали, стало обидно. Но не было той боли, которая могла бы быть. Ведь сознавал, что я был прав. Единственно, возникал внутренний вопрос: за что? Понимал, что меня могли уничтожить, списать на меня все. Хотели со мной разобраться, потому что я мог донести до него все, что происходит. Но я остался здесь, я работаю, и я нужен, а те люди, которым я мешал, где они? И Ельцин считал меня другом до конца своих дней. А тогда были переживания, два-три года оказались очень сложными. Но я чувствовал себя спокойным, стал работать. Спасибо теннисному миру. Он встретил меня очень тепло: в конце 1996-го меня выбрали президентом Федерации тенниса, и я вернулся к той деятельности, которая была мне ближе всего.
Везенье давалось кровью.
Долгополов : А правда, что собирался все бросить - и в Южную Африку?
Тарпищев : Нельсон Мандела предлагал подписать контракт на три года. Цель - развитие спорта в Южно-Африканской Республике. Я чуть не согласился. Меня остановил мэр Москвы Лужков: "Ты что, через три года вернешься, тебя здесь забудут. Давай ко мне на работу советником". И я спросил: "Юрий Михайлович, а зачем вам это надо?". Лужков ответил: "Ты знаешь, где я родился? На Павелецкой-товарной. И пошли они все куда подальше". Вот так я стал советником Лужкова.
Долгополов : Если верить народной молве, то нет в спорте большего везунчика, чем Шамиль Анвярович Тарпищев. Как ты сам к этому относишься?
Тарпищев : Когда играл, ты считал себя самым большим неудачником. Потому и закончил в 25 лет "в силу отсутствия возможностей участвовать в международных соревнованиях". У меня был год, по-моему, 1972-й, когда я хорошо сыграл в Открытом первенстве Италии. Тогда зачет шел по 12 турнирам, я отыграл всего в трех и даже с девятью нулями стал 126-м в мире.
Долгополов : И что?
Тарпищев : И ничего. Было много трагедий и всяческих катаклизмов. Погиб мой первый тренер. Век мой теннисный был очень короткий - всего 8 лет, из которых шесть раз меня за что-то, я так и не понял за что, наказывали, не давая играть по шесть месяцев. И я все равно выиграл 11 международных турниров, но, так получилось, оставался гадким утенком. Ты говоришь, меня называют везунчиком?
Долгополов : И большим.
Тарпищев : Знали б они, какой кровью это давалось.
Долгополов : Что-то это тебя задело.
Тарпищев : Потому что везунчик - неправильное понимание. Удалось создать с 1974 года рабочую профессиональную тренерскую команду. Есть определенная преемственность - от тренера к тренеру, когда мы привлекаем в сборную молодых. Потому на протяжении 30 лет внутри сборных - без конфликтов.
Долгополов : А еще говорят, что у тебя интуиция фантастическая. Всегда - или почти всегда - делаешь верный выбор и ставишь как раз на нужного игрока. Как в 2002-м вместо первого номера Кафельникова выпустил вдруг на пятый матч финала с французами мало тогда известного Мишу Южного.
Тарпищев : Интуиция рождается, когда много внимания и времени уделяешь работе. Мы еще только тренировались перед тем матчем на таких же кортах в Монако, и уже приходила реальная мысль, что надо ставить Южного. Расклад и вариации игры сидели в голове, были практически готовы. Но предстояло подготовить к этому лидера Кафельникова. И он принял решение после бесед с тренером сборной Сережей Леонюком, который три дня сидел с ним рядом на корте. После проигранной пары, когда счет стал 1:2, Вячеслав Фетисов спросил меня, кто будет играть. Я сказал, что Южный - это единственный по ситуации шанс обыграть французов. И когда об этом сказали Кафельникову, то Женя был готов к такому решению.
Долгополов : Шамиль, а мне все-таки кажется, что нисходят на тебя озарения. Ты помимо всего как-то угадываешь, предвидишь.
Тарпищев : Я тебе скажу: бывает. Идет прием в казино в Монако. Два часа смотрю, как играют. И мне дают фишки: ну хоть попробуйте. Я чувствую: будет 17. Попадает 17. Схожая ситуация в Германии. Минут 40 наблюдаю, понимаю - будет 6. Ставлю 6 - и точно. И также в теннисе. Бывали случаи: завтра матч, сегодня считаю, что должен играть тот-то. А утром просыпаюсь и думаю: нет, неправильно. Должен играть другой игрок. И он выигрывает. Это интуиция? Но она на многом основывается.
Могу спать стоя.
Долгополов : А вот еще эпизод из достоверных. Ты проигрываешь в матче Кубка - Дэвиса ли, Федерации. Нервы на пределе. Надо выигрывать, ибо иное тебя никогда не устраивает. Можешь заснуть в ночь перед игрой? Или снотворное, сто грамм?
Тарпищев : Что касается сна, то Бог меня наградил. Я могу спать даже стоя. Выдалось минут десять, двадцать, и я могу где-то сесть, задремать. И уже через двадцать минут я восстановился, я готов. В этом мое спасение: спать действительно приходится мало.
Долгополов : Но почему?
Тарпищев : Потому что так надо: всегда идешь спать последним, просыпаешься первым. Ты же тренер, и это твоя работа.
Долгополов : Помню, в Париже в 2002-м ты меня поразил. Я предложил вечером, перед последним днем финала Кубка Дэвиса куда-нибудь пойти, чуть расслабиться, а ты сказал, что должен сидеть около номера Сафина. Что, неужели иногда приходится и сидеть, ограждая выдающегося игрока от соблазнов?
Тарпищев : Ты воспринял меня слишком буквально. Но мой принцип: во время матчей от своих - никуда. Я пытаюсь понять состояние команды, настроение. Перед самыми последними секундами до выхода на корт мне наиболее важны ощущения игроков. Кто как себя ведет, кто попал в стрессовую ситуацию. Потому что если попал, то его надо выводить и помогать наилучшим образом подготовиться к игре. И когда говорю "сидеть у Сафина", это не сидеть в прямом смысле на стуле у двери. Однако надо знать все, что происходит, и понимать, что необходимо сделать для того, чтобы было лучше. Иногда я прошу Александра Волкова, нашего тренера, пройтись часиков в 11 вечера по номерам и потом рассказать, каково состояние каждого из игроков.
Долгополов : Но ты же сам называешь теннис эгоцентричным видом спорта, и люди, само собой, в него играют эгоцентричные. И помимо всего в свои 27, а то и в 24 еще и миллионеры. Приходит к ним тренер, пусть и всенародно прославленный, но явно без таких миллионов, а теннисист смотрит на него несколько свысока.
Тарпищев : Если чего в теннисе нет, то как раз вот этого. На отношениях знаменитой звезды и тренера на государственном окладе и миллионов не имеющего это не сказывается. Главное - человеческое общение, понимание. Если есть точки соприкосновения и общие интересы, то есть основа для работы.
Долгополов : Знаю, что ты часто прибегаешь к такому нетрадиционному методу, как приглашение спортсменов на обед. Что эти полтора часа сидения дают тебе и теннисистам?
Тарпищев : В теннисе у каждого свое "я". Все - сплошные лидеры: явные или скрытые. И чтобы не возникало конфликтных ситуаций, тут исключительно важно понять, кто есть кто в команде, каковы отношения между спортсменами. Необходимо взаимопонимание. А обеды, ужины, игры в футбол или в хоккей - это общение. Интересы у всех лидеров - абсолютно разные. Но когда они вместе, возникает общение. Стараюсь, чтоб оно было с юмором, с шутками.
Семья - мой тыл.
Они живут вместе в его доме километрах в девяти от Москвы. Сыновья здорово подросли.
Старший Амир - студент. Он всегда был более самостоятельным. Иногда из школы приходил потрепанным - дрался за честь отца. В семье шутят: 272 боя и ни единого поражения. В 14 лет выиграл международный теннисный турнир. Но сейчас к теннису охладел. А младший - Филипп, в детстве долго болел. Сейчас болезни позади. Он - настоящий фанат тенниса, может, не такой талантливый, как старший брат, зато исключительный трудолюбивый. Племянница Алия тоже здорово выглядит на корте. И, без всяких шуток, отлично играет микст с Филиппом. Филипп напоминает отца. Также галантен к партнерше, умеет прощать ошибки, а если и переживает из-за проигрыша, то вида тоже не показывает.
