Тема: Михаилу Стаховичу исполнилось 90 лет !

[editor-n]

Экс-восьмой ракетке мира Михаилу Стаховичу исполнилось 90 лет !

   От всей души желаем здоровья и долголетия !!!



Биография

Михаил Михайлович Стахович,

теннисист, преподаватель, потомок дворянского рода Стаховичей.

Родился в 1921 году в Больцано (Италия).


Деятельность

Пишет стихи, играет на виолончели.

Семья

Жена – Татьяна (второй брак),

директор Дома культуры, находящегося

в бывшем доме Стаховичей.

[editor-n]

Наши соотечественники - Михаил Стахович



  Представляем  удивительного человека, почетного члена Всеавстрийской ассоциации российских соотечественников. Это Михаил Михайлович Стахович ~ стройный элегантный мужчина лет 65-ти на вид, прекрасно говорящий по-русски в немного старомодной манере. Он живет в Зальцбурге или подолгу остается в России.

- Как вы оказались в Австрии?
- Я родился в Больцано {тогда это уже была Италия) в 1921 году. А в Австрию нашу семью позвал мой дядя Пашков. Там у него было имение, которое он купил в 1892 году, когда стал неугоден русской православной церкви и царю Александру. Пашков купил усадьбу в Зальцбурге, чтобы быть поближе к князю Урусову, который владел имением в Берхтесгадене. Это семейство было весьма просвещенным: когда-то у них гостил Оскар Уайльд, исполнял свою сонату фортепиано, и старый эти времена.

- А вы играете на музыкальных инструментах?
- Я играю на виолончели, но я не профессиональный музыкант, а только хороший любитель. Мне приходилось играть дуэтом с Мстиславом Ростроповичем. Мы с ним вообще большие друзья. Про меня говорили: "Ein Satz Mozart fur ein Satz Tennis" - я был лучшим музыкантом из теннисистов.

- Почему из теннисистов?
- Потому что первую часть своей жизни на хлеб я зарабатывал теннисом. Я был профессиональным теннисистом и занимал 8-9 места.в мировом рейтинге. Я, кстати, в общей сложности 32 раза становился чемпионом Австрии: сначала - среди юниоров, потом - среди молодых теннисистов, дальше - в своих возрастных группах. Меня хорошо знали во всем мире. Из-за этой известности меня пригласили в США, куда я и переехал с женой и двумя детьми. Там в течение 9,5 лет я занимался профессиональным теннисом, играл со знаменитостями, например с Фредом Ферре. Кроме этого, я преподавал немецкий и русский языки в колледже - заставлял воспитанников учить наизусть Пушкина, Гёте и Шиллера. Летом преподавал теннис в частном колледже, а зимой - сквош. А еще вел группу камерной музыки.

- Все у вас, казалось бы, было хорошо, почему же вы вернулись в Европу?
- Из сентиментальных соображений, несмотря на то, что моя семья вполне ассимилировалась в Америке. Дети учились. Старший сын Мишка стал известным ученым в области морской биологии. (К доктору биологических наук "Мишке" и приехал отец в Вену. - Прим. ред.) Мы вернулись в Австрию в декабре 1972 года, и я открыл в Зальцбурге первую теннисную школу, которую вел около 10-ти лет.

- А сейчас еще поигрываете?
 - Да, с удовольствием. Когда мне был 81 год, мы выступали против русских -членов международного теннисного клуба. Все наши проиграли, а я выиграл. Мне даже предложили выступить за российскую команду в моей возрастной категории - просто в России нет теннисистов этого возраста.

- А что для вас важнее всего в жизни?
 - Несмотря на то, что зарабатывал я на жизнь теннисом, музыка и литература для меня - самое важное. Это наше семейное. Мой старший брат, например, который живет в Германии, также как когда-то брат моего прадеда, собирает русские народные песни и издает сборники. Мы все пишем. Мой отец писал и иллюстрировал свои книги. Я их перевел на немецкий язык. Как и отец, я сочинял короткие рассказы и стихотворения. Мой отец написал книгу о своей жизни в России, а я потом описал эти места такими, какими они стали через 95 лет. Недавно все это издали в России.

- А где находилось ваше имение?
- Мой прадед имел 13 имений, но главное называлось Пальна, по имени небольшой речушки, которая делила наши земли на две части и впадала в реку Сосну, а та - в Дон. Это сейчас Липецкая область, Становлянский район. У нас когда-то там был очень известный конезавод. В Становом, в котором насчитывается 25 тысяч жителей, очень чисто -так могло бы быть в Австрии. Теперь эти земли принадлежат московской агрофирме, и один из владельцев - очень образованный человек - зовет меня туда помогать в области культуры.

- И что, собираетесь поехать?
- Да, собираюсь, и все благоразумные люди меня отговаривают, а все чувствительные - уговаривают. Я хотел бы построить там маленький домик и спокойно писать главный труд моей жизни. Понимаете, жена моя умерла, одна дочь живет в Америке, другая - в Швейцарии (только сын - в Вене), и меня мало что связывает с австрийской жизнью.

- Но ведь, наверное, есть и еще какие-то причины?
- Главная сила, которая тянет меня в Россию, - это то, что я хочу подать пример всем остальным Стаховичам. Хоть один Стахович вернется в Россию, в бывшее имение. Вторая причина - чисто житейская. Я живу в большой квартире в Зальцбурге и плачу за нее около 800 евро в месяц. Моя жена получала австрийскую пенсию, и мы вдвоем могли эту квартиру содержать. Одному мне это делать тяжело. На эти деньги в России я могу жить сам и помогать другим. Еще у меня есть мысль продать принадлежащую мне скрипку, сделанную в 1745 году итальянским мастером Антонио Тесторе, и на эти деньги построить домик. А пока я мог бы жить в Становом - там, в местном краеведческом музее есть одна комната Стаховичеи.

- Видимо, помнят вашу семью в тех краях?
 - Да, вот в Ельце недавно открыли мемориальные доски брату моего деда, моему прадеду и брату моего прадеда, которые были убиты. Они были слишком либеральны; если бы все предводители дворянства были как Стаховичи, то, возможно, в России не произошла бы революция. Брат моего прадеда после окончания германской консерватории играл при Дворе, а жил в Пальне с крестьянкой. А брат моего деда построил в Ельце театр. Моего деда тоже убили. Он работал вместе со Станиславским и Немировичем-Данченко одним из директоров московского театра. Его задушили, а все думали, что он покончил с собой. Но убийца потом покаялся. Мой дед был драматургом, и его пьесы играли вплоть до 20-х годов. Потом запретили, а сейчас снова ставят. Про деда писала Марина Цветаева.

- В усадьбе Стаховичей, наверное, бывали знаменитые современники?
- Лев Николаевич Толстой очень дружил с нашей семьей, ходил в нашу усадьбу пешком (200 км) из Ясной Поляны. Толстые даже надеялись породниться с нашей семьей, выдав замуж свою дочь Татьяну. Мой прадед придумал сюжет рассказа о мерине и передал его Льву Николаевичу, который впоследствии написал по нему свой известный рассказ "Толстомер". На титульном листе он этот факт отметил. Александр Сергеевич Пушкин в свое время останавливался на одну ночь в нашей усадьбе, и там до сих пор стоит пушкинский дуб. Наша семья первой в России поставила памятник Пушкину. Это было в XIX веке, а после революции крестьяне его снесли - подумали, что это памятник кому-то из помещиков. Потом, когда поняли, что это был Пушкин, бюст искали, но не нашли. Четыре года назад наша семья поставила новый памятник. Визит Александра Сергеевича в нашу усадьбу породил у крестьян множество легенд, некоторые живут и до сих пор. 15 лет назад один старик, например, рассказал мне о том, что сестра моего деда Зося (Софья Александровна) купалась с Александром Сергеевичем голой в реке. Но Пушкин был убит в 1837, а она появилась на свет только в 1949 году!

- Вы родились не в России, а, тем не менее, сразу чувствуется, что душа у вас русская.
- На это есть несколько причин: 1). Очень важную роль играют гены. Если семья живет достаточно долго (9 - 15 поколений) в одной стране, то это влияет даже на тех ее членов, которые не родились и никогда не жили в этой стране, в данном случае - в России. 2). Чувствуется родительское воспитание. Мои родители воспитывали нас очень гуманно. Дома, в Зальцбурге, окруженные австрийцами, мы говорили только по-русски или по-французски. Мы были "русским островком", а у Пашкова в доме первые пять лет была целая колония русских эмигрантов. Мой отец, очень хороший чтец, на сон грядущий читал нам Гоголя, Толстого, Тургенева. Уже тогда я на всю жизнь полюбил русскую литературу, музыку. Я знаю наизусть Лермонтова, Пушкина, Соловьева. Мне довелось познакомиться со множеством талантливых людей, которые были в эмиграции: известными русскими писателями, художниками, артистами, например с Шаляпиным. Русские любят свою родину. Рахманинову, например, так не хватало России, что он не мог сочинять музыку. 3). Я сентиментален и более чуток, чем другие. Мои родственники, например, тоже любят Россию, но ездят туда намного реже. Когда я в первый раз приехал в Россию, на своей машине, сразу же после перестройки (это было большой авантюрой), я чувствовал себя так, как будто вернулся на родину. Я чувствовал себя русским. Так что это 3 фактора - генетика, воспитание и характер.

- Вы относитесь к тем, кто не только любит Россию, но и, даже оставаясь за ее рубежами, активно ей помогает. Я знаю, что вы являетесь, например, президентом зальцбургского Австрийско-российского культурного общества "АРКА".
- Помните, мы были на съезде соотечественников в Москве, и я там сказал речь? Я, в отличие от многих других выступающих, ничего не просил, ничего не хотел себе возвращать, а наоборот, хотел отдавать - помогать восстанавливать положительные стороны русской жизни.

- Вы идеалист.
- Для нормального человека важны удобное жилье, вкусная еда. Я тоже люблю жить удобно, но я иначе взвешиваю элементы жизни. Я ненормальный человек. Вот вам пример. Если вы можете заплакать, слушая стихи Пушкина или красивую музыку, то вы будете любить Россию и чутко воспринимать метафизические стороны ее жизни. Кстати, для этого даже необязательно быть русским. Вот например, австрийского поэта Райнера Марию Рильке тянуло в Россию, и он поехал туда и даже стал писать стихи по-русски. А Жан Поль Сартр, приехав в Россию, был разочарован и вскоре вернулся.

 Беседовала Ирина Мучкина

По материалам журнала «Шире Круг» № 3 2005

[editor-n]

Экс-восьмая ракетка мира Михаил Стахович: …И тогда я одолжил Ростроповичу подтяжки!



   Экс-восьмой ракетке мира Михаилу Стаховичу исполнилось 90 лет. Корреспондент газеты "Советский Спорт" с поздравлениями побывал в гостях у ветерана в деревне Становое Липецкой области.

   Отправляясь в Становое, что в 20 километрах от Ельца, я ощущал себя первооткрывателем Клондайка времен золотой лихорадки. Обалденной была даже самая первоначальная информация, полученная мной в Федерации тенниса России: оказалось, что русский человек входил в 52–53‑м годах прошлого века в ТОП-10. Более того, уникум этот жив-здоров и находится в России! Первым взять подробное интервью у такого мастодонта – уже журналистская удача.
   Ну а дальше, пласт за пластом откапывая факты его фантастической биографии, я просто не верил найденному – да разве бывает такая золотая жила? Потомок русских эмигрантов, родившийся в Италии и впервые побывавший на родине предков лишь в 1981‑м. Чемпион Австрии по теннису и Тироля по бегу на средние дистанции. Человек, игравший на «Уэмбли» и виолончели. Причем музыкальный инструмент Михаил освоил лишь после 30‑ти, но так, что с ним не брезговал играть сам маэстро Ростропович, ставший Стаховичу большим другом. И вот теперь – липецкая деревня, в которую привела его любовь. Повторно женившись, ветеран на девятом десятке решился осесть в Становом. Хвала той русской барышне, что подарила мне возможность встречи со столь уникальным человеком на нашей земле!

  60-летний МИШКА
  Михаил Михайлович встречает меня, стоя на крыльце своего нового дома на улице 9 Мая. Вокруг вовсю кипит работа: каток утрамбовывает щебень, самосвал готов выгрузить горячий асфальт.
Сын Стаховича, тоже Михаил, или Мишка, как его называет сам патриарх тенниса, лопатой выравнивает грунтовку в том месте, где скоро будет бордюр. «Мишке», кстати, уже за 60, и на юбилей отца он специально прилетел из Зальцбурга. Он плохо говорит по-русски, а с папой общается на невероятной смеси русского с немецким.
   Мы сидим в просторном зале на первом этаже. Здесь совсем ничего не напоминает о теннисе. Даже фотографии, развешанные на стенах, – исключительно иллюстрации из семейной жизни. Вот Михаил Михайлович с сестрой, вот – с женой и сыном. В углу – футляры с виолончелями и старое пианино. Экспонаты, напоминающие о теннисном прошлом Стаховича, – выше, в его кабинете на втором этаже. Там в больших шкафах – фотокарточки с кубками, тетради в переплетах со статистикой его выступлений…
   Михаил Михайлович заваривает чай и на почти чистом русском начинает свой рассказ. Захватывает настолько, что вопросы неуместны – надо просто слушать…

«БРАТ МОГ ПОЕХАТЬ НА ОЛИМПИАДУ В БЕРЛИН»
– Революция застала моего отца в Стокгольме, – вспоминает Стахович. – Он был молодым дипломатом и только получил назначение в российскую миссию в Швеции. Там даже посольства не было – эта страна считалась малозначимой для великой Российской империи. В Европе шла война, и когда из России появились новости о начавшейся революции, папа принял решение не возвращаться, – продолжает рассказ Михаил Михайлович. – В тот год наша семья потеряла все. Родители переехали в Италию, потом в Австрию. Сначала родился мой старший брат Алексей – ему сейчас 93 года, он живет в Париже. Потом мы с сестрой.
  Не заниматься спортом мы просто не могли – родители приучали к нему с младых ногтей. Я не только играл в теннис – еще и легкой атлетикой занимался, лыжами. Помню, как мы с братом выигрывали чемпионаты Тироля, – он побеждал на дистанциях 100 и 200 м, а я, соответственно, на 800 м и 1500 м. Газеты в Зальцбурге выходили с заголовками: «Братья Стаховичи опять впереди!». Я вам больше скажу – брат мог поехать на Олимпиаду в Берлин! Но его не пустил отец – настоял на том, чтобы Алексей остался в Зальцбурге и занимался учебой в гимназии, а не отправился в Вену на национальный отборочный турнир. Брат мой тогда бегал стометровку за 10,9 секунды. Рекорд Австрии был 10,6, а Джесси Оуэнc победил в Берлине с результатом 10,3. Так что у Алексея были неплохие шансы если не выиграть, то принять участие в Играх – точно.
   В 16 лет меня уже называли «Профессором тенниса». Мы жили небогато, и я вынужден был подрабатывать, давая уроки тенниса в местном клубе. Платили 1 шиллинг за занятие. В 1938‑м Гитлер аннексировал Австрию, и многое изменилось. Получать я стал дойчемарки – так же, одну за урок. 

   140 ФУНТОВ ЗА 1/4 ФИНАЛА
– После войны я поступил в колледж и возобновил карьеру теннисиста. Всего несколько лет я провел любителем и за это время успел сыграть на «Ролан Гарросе»! Правда, не в рамках Открытого чемпионата Франции, а на Универсиаде. В 1947 году я дошел до полуфинала. И накануне очередного матча ко мне подошел мой дядя – папин двоюродный брат, Алексей. Он давно уже обосновался в Париже, а до революции был знаменит в России в том числе и тем, что был «ментором» – или наставником, если хотите – самого графа Михаила Сумарокова-Эльстона. Сопровождал его даже на Олимпиаде 1912 года в Стокгольме. Так вот дядя сказал мне: «Выйдешь в финал – получишь подарок». Увы, пробиться в финал я не смог, но дядя все равно подарил мне знаете что? Ракетку самого графа! Я бережно хранил ее 50 лет, прежде чем передал в Зал славы тенниса в Санкт-Петербурге.
К концу 40‑х мне было уже почти 30 лет. Во Вторую мировую я занимался лыжной подготовкой офицеров вермахта и служил связистом в Альпах. Война многое отняла и, конечно, помешала моей карьере. Я мог бы выступать на турнирах «Большого шлема», сыграть на Уимблдоне, – легендарный турнир Михаил Михайлович по-европейски называет с ударением на «и». – Но судьба распорядилась иначе. В 1948 году я собрался жениться, и мне очень нужны были деньги. Так я стал инструктором в одном швейцарском клубе. В тот самый момент, когда я поставил подпись под контрактом, я тут же получил статус профессионала, и дверь на Уимблдон для меня захлопнулась. До Открытой эры оставалось еще долгих 20 лет…
Это, наверное, моя главная трагедия в жизни – я так и не узнал, чего мог бы добиться на изумрудных кортах лаун-теннисного клуба. Всю свою жизнь я впоследствии играл на ветеранских турнирах с легендами тенниса того времени. С великим Фредом Перри, который мне казался таким старым, что я даже стеснялся его обыгрывать, с Панчо Гонсалесом, с Ярославом Дробным. Выигрывал, проигрывал… Но мог только догадываться, как бы все сложилось, встреться мы на Уимблдоне!
– То, что я был в десятке лучших теннисистов мира, – это, конечно, своего рода условность, – признает Стахович. – Тогда не было рейтингов, а места распределялись по итогам чемпионата мира, который ежегодно проходил на легендарном стадионе «Уэмбли». В 1952–1953 годах я доходил там до четвертьфиналов в одиночном разряде и полуфиналов в парном. Кстати, получал за это по 140 фунтов – вот такие смешные по сравнению с нынешними у нас были гонорары. Исходя из этих результатов я был в восьмерке сильнейших профессионалов планеты. Хотя, если оставаться честным перед собой, не мое это было место. На турнир приезжали максимум четыре игрока от страны, а на тот момент было несколько американцев, которые не попали на «Уэмбли», но играли лучше меня. Так что реально мое место – где-то 12–13‑е.
   Наверное, мне не повезло родиться на 50 лет позже, когда уже не было разделения на профессионалов и любителей, теннисисты стали получать большие призовые, появилось множество турниров, – печально продолжает Михал Михалыч. –  Интересно: как бы я выглядел в ряду нынешних теннисистов? Знаете, в свое время у меня была отличная физическая форма! – глаза Стаховича в очередной раз блестят юношеским задором. – Подавал я под 210 км/ч – и это еще старыми деревянными ракетками… Но все-таки за полвека теннис сильно шагнул вперед. Хотя я редко смотрю матчи – у нас ведь не показывают игры по бесплатным каналам…

«ИГРАЛИ С РОСТРОПОВИЧЕМ ДО ЧЕТЫРЕХ УТРА»
– Завершив карьеру игрока, я переехал в Америку. Долго работал в крупнейшем теннисном клубе США в Филадельфии, потом в Питтсбурге. Все это время активно участвовал в ветеранских турнирах. Я знаете когда провел последний матч? В 85 лет. Это было в Мадриде, я упал на корте, сильно повредил плечо и больше уже не мог подавать. Сейчас все мои ракетки – там, на чердаке, – показывает пальцем на потолок.
– С детства я очень любил музыку. Но так жизнь сложилась, что до 30 лет не брал в руки музыкальный инструмент. Даже не помню – то ли мама не хотела, то ли у родителей не было возможностей, чтобы оплатить уроки музыки… Но страсть не утихала, и постепенно я сам научился игре на виолончели.
В 1961, кажется, году в Америку приехал Мстислав Ростропович. Если не ошибаюсь, это было его второе турне по США. Я не мог пропустить его концерт! Помню, мы сидели с матушкой в зале, наслаждались музыкой, и я сказал: «Попробую с ним познакомиться». Мама только руками всплеснула: «Да ты что, это невозможно! Тебя к нему даже не подпустят».
   Но я все равно решился. После концерта спустился к гримерке и осторожно заглянул в комнату. Ростропович сидел один и грустно смотрел в зеркало. Он еще не знал английского языка, и ему было тяжело общаться с местными оркестрантами. И как же Мстислав Леопольдович обрадовался, когда на чужбине незнакомый человек заговорил с ним по-русски!
  Мы почти сразу стали друзьями, я пригласил Ростроповича к себе домой, и он с радостью принял приглашение. В тот вечер после ужина я впервые сыграл с великим виолончелистом дуэтом… Я просто утонул в этой музыке – мы играли до четырех часов утра! Ростропович едва не опоздал на поезд, который должен был везти его обратно из Питтсбурга в Нью-Йорк.
   Впоследствии каждый раз, когда он приезжал в Штаты, мы виделись, вместе играли. Видите фотографию? – Стахович показывает на небольшой снимок в рамочке на пианино – они вдвоем с маэстро играют на виолончели, сидя прямо на корте. – Я помогал Ростроповичу с инструментами, знакомил с нужными людьми, которые многим помогали ему уже после его эмиграции.
   Конечно, играли мы и в теннис, хотя мало. Помню, как-то я пригласил Ростроповича в свой клуб. Его восхитил дорогой спортивный кабриолет, стоявший на парковке у главного подъезда. Он попросил познакомить его с владелицей. И, глазом не моргнув, сказал ей между делом: «А у меня в Москве такая же машина». Каков обманщик! – Михал Михалыч заливается смехом с легкой хрипотцой.
– Другой раз, в Австрии, уже в 70‑х, после моего возвращения в Зальцбург, Ростропович приехал туда на гастроли и на концерт забыл… подтяжки. И тут пришлось мне снять и одолжить ему свои. А сам два часа поддерживал брюки руками.

«РАДИ ДОМА ПРОДАЛ СКРИПКУ XVIII ВЕКА»
– Впервые я попал в Россию еще в 1983 году, – вспоминает Стахович. – Увы, я не был знаком ни с кем из известных советских теннисистов – даже с Николаем Озеровым мы так ни разу до его смерти и не пересеклись. А уже в 90‑е я стал всерьез задумываться о переезде сюда. Все-таки мой отец родом из России, дед и прадед тоже. Вернуться на родину – наверное, это было правильным шагом. Хотя я не знал, насколько тяжело все будет складываться.
  Я всю жизнь старался жить без долгов и надо же, разменяв 90 лет, оказался кому-то должен. Денег на переезд не хватало. Когда я начал планировать этот дом, специалисты разработали проект и составили смету. Чтобы покрыть расходы, я решил продать раритетную скрипку XVIII века! В 50‑е годы мне ее подарила семья одного швейцарского аристократа, которого я в свое время уговорил не бросать занятия теннисом. Не думал, что когда-то придется с ней расстаться, но… Денег, которые мне заплатили за скрипку, должно было хватить, но, как всегда бывает, расходы только увеличивались, а стройка к концу не приближалась. Я решился на второй отчаянный шаг – выставил на продажу часть своей библиотеки – некоторые из книг изданий XIX века! Все их за приличные деньги скупил в Петербурге один коллекционер. Но и на эти средства я дом достроить не смог.
  Тогда мне пришли на помощь из Федерации тенниса России. Я вскользь упомянул о своих проблемах бывшему секретарю ФТР Борису Фоменко, который когда-то и познакомил меня с Шамилем Тарпищевым. Я и не рассчитывал, что мне как-то помогут, – просто не думал об этом. Но федерация не оставила меня наедине с моими проблемами. В итоге через какое-то время Борис просто привез мне крупную сумму денег. Сказал, что их выделил какой-то очень богатый человек... Мне даже неизвестно его имя – не знаю, кого благодарить.

ПОДАРОК ОТ ФТР
– Зато теперь будете знать, кого, – лучшего момента для того, чтобы достать сувениры от «Советского спорта» и важный презент от Федерации тенниса России – знак почетного ветерана ФТР, было не придумать. Передал и конверт с материальной помощью от федерации.
– Вы не представляете, как меня выручил этот подарок! – юбиляр не скрывал эмоций и тепло обнял меня за плечи.
   Михаил Михайлович тут же побежал на улицу – договариваться с рабочими, делающими дорогу возле его дома. Удивительно, насколько бодрым и энергичным может быть человек в 90 лет! Только слышит ветеран неважно, зато физическую форму поддерживает отменную. Кросс в 5 километров на лыжах для него – не проблема. Местные говорят, что и машину Стахович до сих пор водит сам, и вполне уверенно.
 – Теперь я дострою забор и сделаю подъезд к дому. Хочу успеть не только все доделать, но и рассчитаться с долгами. Мне осталось жить два-три года в лучшем случае, и потом этот дом я оставлю своему сыну. А он, надеюсь, передаст его своему. Как это делали наши предки здесь же, неподалеку, в Пальне-Михайловке…



Газета "Советсткий Спорт", 01 октября 2011, №167(18527), автор - Мысин Н.